|
Кровь не бывает в золоте |
IngryPunk 07/11/09 23:39 |
Или впечатления от просмотра пасхальной службы по телевизору.
Кровь не бывает в золоте. В золотом горшке может быть моча. А кровь, она красная и соленая, как море. Каноны и уставы – ерунда, получается, что тут золотые горшки с мочой, распространяющие свой запах через спутники, висящие в небе без бога, через оптоволоконные кабели, проходящие в непосредственной близости от царства подземных и подводных демонов.
Они извлекают труп. За три дня он начал попахивать, нет, просто вонять. Я чувствую запах трупного гноя, сочащегося через поры мертвой кожи. Но некрофилы-вампиры не замечают этого. Они чувствуют запах ладана.
Капрофилы, собравшиеся вокруг псевдовампирского капища подбирают дерьмо, выпавшее из кишок вытащенного трупа, и жрут его. Они пьют мочу, зачерпывая ее из горшков. Облизывают гной с кожи трупа. Мазохисты осеняют себя орудием пытки, с которого был снят труп. Нет. Это не мазохисты, это капрофилы, которым не досталось дохлого дерьма. Цель их – получить хотя бы образ его.
Вой вокруг. Но покойник-псевдовампир не встанет, ведь нет на небе его хозяина, там только спутники, транслирующие вой через пространство, подвластное Мне. Я рыгаю от запаха дерьма.
Тот, кто сошел во гроб, действительно бессмертен, потому что в этом мире ему больше не умереть.
Псевдовампир держит в своих лапах животного символы собственного поражения, собственной смерти, как змей Урборос, кусающий собственный хвост. Только псевдовампир не кольцо, не замкнутый контур. Энергия выйдет, и он будет уничтожен ей. Сгорит или сгниет, облизываемый любовниками-некрофилами.
Труп держит смерть свою в руке, но это не значит, что он победил его. А если и победил, то он обречен на то, чтобы вечно гнить недогнивая, оставаясь среди своих гниющих любовников. Боясь даже прикоснуться к настоящей вечности и бессмертию.
Но зачем бессмертие трупу, тянущемуся к некрофилам?
Вой через мои спутники. Они закрывают пред собой дверь в вечность – смерть, дабы вечно оставаться в центре сломанной пентаграммы, жрать дерьмо мертвеца, выпадающее из его гнилого кишечника, сквозь мягкую кожу его спины и задницы.
Я пью воду. Она остается водой. Не кровь и не моча. Вода. Пространство подчиняется Мне, само себе, земля дает жизнь и вода, несмотря на вой, идущий со спутников. Ибо вой, лишь колебания пространства, его развлечение до того момента, как оно снова войдет в состояние стабильности, пока само не захочет повыть через спутники, чтобы я послушал или почитал.
Они вспоминают о том, как гнил их труп. Псевдовампир умывает руки, запах все сильнее, с его рук стекает моча. Ему утирают их полотенцем.
Они вспоминают трупы тех, кто остались с ними, и тех, кто еще останется, став трупом позже. Они всех приглашают на вечеринку некрофилов.
Но я все еще здесь, наблюдаю за ними через спутник, и до меня доходит только запах, время от времени доносимый и уносимый пространством. Ибо их вой – воняет покойником. Несут дерьмо.
Один из их вампирчиков совсем юн. У него есть шанс вернуться. Мне жаль, что пространство оставило меня простым наблюдателем, хотя может оно и к лучшему. Я за стеной из спутников, передающих вой в один конец. Несут дерьмо. Псевдовампиры облизывают друг друга и клянутся в верности трупу и разлагающемуся делу его.
Псевдовампир не боится огня, ибо всегда может загасить его о свою гниющую плоть, утопить в моче и дерьме.
Они пытаются установить главенство трупа, хозяина и идеи во Вселенной, но в ней лишь иглы спутников, нацеленные на наш микрокосм.
Они благодарят труп за его вкус. Вонь нарастает. Дерьмо доходит до кондиции, у них начинают течь слюни. Начинается славословие женщине-трупу, которую, всем скопом, могут они ебать, пихая дохлые рыбьи головы в мертвую вагину. Все псевдовампирское стадо собирается в едином духовном центре. Золотые горшки с мочой повсюду. Они говорят о космическом смысле. Бред. В космосе труп замерзнет, потеряет запах, и весь кайф сойдет на нет. Псевдовампиры просят у трупа за чистоту своей совести, ибо даже ей они не хозяева, чего уж говорить о Вселенной.
Кто же отец трупа? Убийца! Вот к нему они и взывают, его просят. Но, увы, слышу их я. Дерьмо дозрело окончательно. Псевдовампиры, как жирные свиньи, начинают его жрать.
На меня смотрит паренек, но не видит ни меня, ни того, что вижу я. Пока не видит… Треск вострясся, труп извлечен, и он призывает к чему-то, но призывает он не только своих, и тех, кто хочет идти за ним, а всех. Всех на бал некрофилов.
Но спутники надежно скрывают меня от него, а вампирка собирает деньги у своих жертв. Она не может даже укусить, а это и незачем, ведь кровные ей отдадут и так. Ибо поразили они мозг тех, кто не был защищен пространством, непроницаемой пеленой вечности. А дерьмо надо чем-то заедать, и доставать золото на горшки.
Взмах руки и пространство схлопнулось, перекрыв вой. Ибо я – животное и я устал от этого.
А на улице ночь, дождь, тьма и ветер, уносящий дерьмо.
Вампиры пьют кровь, а не мочу с дерьмом и гноем покойника или кровоточащих шанкров его матери, заразившейся СПИДом от рыбьих голов. Кровь не бывает в золоте, она течет в нежных сосудах под шкурой зверя, желающего жить.
И все принадлежит этому зверю, ибо все и он сам – одно и то же.
|
|
|
|